Владимир Иванович Вернадский. Его именем назван проспект в Москве. Это был мыслитель мирового уровня, создал целую но­вую отрасль знания — учение о ноосфере. Будет ли оно дальше расширено и продвинуто, получит ли практические выходы — по­кажет время по мере развития физики, биологии, теории слабых взаимодействий, изучения возможной внеземной жизни.

Но не в этом дело. Прочитав опубликованные дневники Вер­надского, задался я целью понять образ мышления этого пред­ставителя научной элиты применительно к окружавшей его дей­ствительности. Высветились довольно странные и удивительные вещи.

Последовательно:
— до 21 июня 1941 года — подспудные глухие рассуждения о культе личности (Сталина) и тех, кто его создаёт (кому «это вы­годно»). Всё тут вроде бы верно. Но: ни слова, ни крошечной мысли о возможной войне. А она на носу. Это говорит о том, что человек очень далёк от жизни общества и его тревог, кроме, конечно, брюзжаний в стенах профессорских квартир в адрес «строя»;

— 22 июня 1941 года. Поразительно, но Вернадский не знал о начале войны до самого вечера. Не в лес же по грибы он ходил?!
Рассуждения о неминуемой «мировой революции» в ответ на нападение Гитлера на Советский Союз — чистейшей воды дет­ская наивность. Свидетельство того, что учёный не интересо­вался международной политикой, по крайней мере, с 1933 по 1941 год. Видимо, считал себя выше такой приземлённой вещи. А она сама пришла, обернувшись войной.
Другие рассуждения не только наивны, но и просто обыватель­ские, например, про ТАСС;

— 3 июля 1941 года. Подписано «Воззвание к учёным всех стран». Утопическая бумажная декларация, которая вряд ли по­шла дальше московской мусорки.
Но просматривается течение мысли: «разум учёных — против разума политиков». Эта мысль, как колобок, покатилась по тро­пинке времени прямо в современность. Вспомним А. Сахарова с его: «Нам нужно правительство инженеров»;

— 13 июля 1941 года. На исходе третья неделя войны, фашисты уже заняли Минск, но Вернадского не оставляет мысль о побе­де мирового рабочего класса. Совсем по книге Шпанова «Удар», в которой в ответ на немецкую агрессию поднялись наши воз­душные эскадры, но не успели они долететь до Берлина. Там уже победила пролетарская революция. Неплохая книга для юноше­ства… я её читал в четвёртом классе;

— 14 июля 1941 года. Рассуждения о «безнадёжности положе­ния немцев» — свидетельство неумения связать крохи информа­ции, сообщаемой по радио ТАСС, с реальной обстановкой.
Будет неудивительно, если выяснится, что Вернадский с 1918 года не видал карты страны. Отсюда его раздражение: почему Киров или Горький, а не Вятка или Нижний Новгород и т. д.;

— 29 июля 1941 года. Бурчание о фактической власти «секре­тарей». Это камень в адрес «комиссаров при Академии наук». Понятно, что в сложившейся обстановке работу беспомощных учёных мамонтов начали жёстко направлять «люди в кожаных куртках». Вполне оправданная и объяснимая вещь: во всём нуж­ны концентрация и интенсификация усилий на главных направ­лениях, нужных «для фронта, для победы». И в науке тоже;

— 30 июля 1941 года. Выпад в адрес «бездарного» Информбюро. Но ведь и ежу понятно, что информационные сводки выдумывал не Левитан, а тщательно просеивал ЦК. И было бы трагической глупостью, если бы оно все сведения об угрожаемой обстановке вываливало на головы и без того перепуганных людей. Мгновен­но вспыхнула бы стадная паника.
Рассуждения о боевом газе (иприт) и о ядерной энергии (уран) в целом верные. Конечно, Советский Союз и не помышлял о на­рушении Женевской конвенции по отравляющим веществам, а до атомной бомбы впереди были ещё годы, но научная мысль должна концентрироваться на главнейших задачах;

— 17 августа 1941 года. Не совсем ясно, почему у Вернадского появился какой-то оптимизм в отношении влияния ноосферы на исход войны. Чем она может помочь? И почему…

— 26 августа 1941 года. Рассуждения в отношении ГПУ верны, а соображения о «великих демократиях» Англии и США — затаён­ная тоска;

— 1 сентября 1941 года. Надежды, что война закончится нашей победой к зиме 1941 года — продолжение светлой наивности. Мне тогда было двенадцать лет, и то я говорил матери, что надо ждать ещё не меньше четырёх-пяти лет. Видимо, больше слушал и читал, чем академик.
Рассуждения о «сверхтанках» у Гитлера почерпнуто не из каких-то значимых источников, а у собственной кухарки.
На самом деле наши танки были, по меньшей мере, не хуже немецких. Но их было мало, в том числе из-за действительно не­оправданных потерь, а немцы применяли бронетехнику масси­рованно. Саму эту идею массированного применения танковых соединений разработал Тухачевский. Но заимствовали её нем­цы. Не за эти ли их знания и потерял голову наш «прославлен­ный» военачальник?
Мнение о «плохом» нашем Генеральном штабе (тогда его воз­главлял Г. Жуков) — обывательщина. Не этот ли Генштаб спустя короткое время разбил немцев под Москвой, а дальше вообще громил в хвост и гриву. Но чтобы овладеть обстановкой, а глав­ное мобилизовать силы, изначально требовалось время. Ведь на старте у немцев было много больше техники и прошедших ис­пытания в боях войск;

— 20 сентября 1941 года. Обвинения Будённого в бездарности. Они безосновательны. Ведь именно Юго-Западный фронт ока­зался наиболее стойким. А прорыв к Киеву был совершён немца­ми с севера, поворотом на юг таковых соединений с западного направления;

— 16 октября 1941 года. Голословные и злопыхательские рассу­ждения о слабости нашей армии. Даже немцы в ту пору призна­вали особые стойкость, упорство и силу сопротивления совет­ских воинских формирований. Но у нас был недостаток авиации, танков, тяговой техники. Всё это, как и тактическое искусство, пришло позже;

— 2 ноября 1941 года. Размышления о крупных неудачах совет­ской власти в целом-то верны.
Но нельзя категорически согласиться в отношении утвержде­ния о более низком уровне умственного развития коммунистов относительно беспартийных. Тут даже в статистике не надо ко­паться. Это просто слабое знание реальности.
Хотя, скорее всего, здесь проявляется тоска Вернадского по старым временам, по той части интеллигенции, которая смы­лась в эмиграцию в годы Гражданской войны.
Есть, по-видимому, и мотив неосознанной поддержки «неодобренцев», закрывавшихся щитком фразы «я ещё не готов в пар­тию». Это важно, потому что вплоть до поздних советских вре­мён у определённой части научной и творческой интеллигенции сохранилась подобная позиция отстранённости от жизни страны и подобное поведение завуалированного «неприятия»;

— 15 ноября 1941 года. «Глубокомыслие» о «великих англо­саксонских демократиях», по-видимому, продиктовано всплыв­шей в сознании старой системой взглядов, сформировавшихся в партийной кадетской молодости Вернадского. Ему и в голову не приходит, что немецкая демократия в 1920-е годы мало чем отличалась от англосаксонской. Более того, она «плоть от плоти» последней, поскольку была сформирована в Германии под присмотром демократий — победителей в Первой мировой войне. И именно её свободное развитие привело к появлению фашизма, не только немецкого, но и в целом европейского. Фашизм — это крайне политическое проявление монополистического капита­лизма в той его фазе, когда за счёт слияния банковского и про­мышленного капиталов образуется всеобъемлющий финансо­вый. В любой момент в любой капиталистической демократии существует опасность сползания к фашизму.
Абсурдно рассуждение академика о том, что Великая Отече­ственная война это столкновение двух одинаково тоталитарных государств — фашистской Германии и СССР. У них совершенно разные природа и цели. Цель фашистов — подчинить все народы мира и заставить их служить избранной немецкой нации арий­ской расы. У коммунистов же цель противоположна: равенство и братство всех людей. В условиях жесточайшей войны не на жизнь, а на смерть приравнять фашистскую Германию и Совет­ский Союз даже мысленно, по сути своей — предательство. А ведь к этому времени на фронте уже были не одиночки-герои, а мас­совый героизм людей, тех самых советских, которых породил якобы «тоталитарный» режим.
В отношении ГПУ и Ежова суждения, конечно, верные. Кста­ти, Ежов действительно оказался не только алкоголиком, но человеком с психическими отклонениями. За деяния свои рас­стрелян.

Пожалуй, комментариев достаточно.

В целом получается портрет человека — «учёного продукта» своей академической касты, в которой естествоиспытатель Пав­лов верил в Бога, Рерих выдумал свою религию, не дав себе труда досконально изучить другие.
В своей узкой научной сфере эти люди, возможно, были гени­альными, признаны же они во всём мире. Но в других областях проявляли поразительную наивность и неосведомлённость.

Теория познания разделяет мышление на абстрактно-­теоретическое и обыденно-житейское. Во всяком случае, так утверждают учебники по философии. Но должны же быть взаи­мосвязи и переходы между ними. При том резком возрастании потоков разнообразной информации, которое характерно для XX века, конечно, невозможно требовать от учёных универсаль­ных знаний. Однако научные методы мышления должны же они применять и к непосредственно окружающей их действитель­ности.

В первую очередь это касается именно Вернадского. Ведь все общественные явления и катаклизмы происходят именно в его любимой ноосфере. Более того, они являются порождением этой самой ноосферы.

Может, потому не было переноса научных методов в анализ конкретных общественных событий, что в СССР для учёных были созданы слишком тепличные, особые и кастовые условия. Вот жизнь Вернадского: бушует страшная война, неисчислимые бедствия народа, а здесь — курорт Боровое, ни одной жалобы на быт и питание. Надеялись крепко на учёных. А они (особенно, обществоведы) и выдавали на гора: в своей узкой сфере рафини­рованные абстрактные построения; в общественную же жизнь — скрытую фронду и лоскутные мысли об идеальном государствен­ном устройстве на западный манер.

Всё бы это имело исчезающе мизерное значение для насы­щенной самыми разнообразными делами и событиями жизни огромной страны. Но ведь ореол научной славы, в том числе искусственно создаваемый нашей неумной пропагандой, делал мнение «светил» не только в своей сфере исследований, но и по любым вопросам, значимым для народа. Вот и пользуются сей­час этим современные проходимцы как инструментом разруше­ния государства. Действительно, значимые идеи Вернадского о ноосфере никто не обсуждает и не развивает, а его потаённые обывательские дневниковые суждения печатаются и использу­ются как яркий пример оппозиционности выдающегося челове­ка существующему социальному устройству.

1988

***

Материал «Наука и жизнь» был подготовлен в 1988 году. В силу ряда причин он не был опубликован. Но дело не в этом.

К сожалению, жизнь подтвердила выводы, сделанные в старой статье. В период кульминации «перестройки» (1989-1991 годы) на политическую арену страны, как грибы после дождя, массово повылазили доценты с кандидатами наук, профессора с доктора­ми, членкоры и академики во главе с Сахаровым. Узкие специа­листы в какой-нибудь сугубо специфической научной тематике, они вдруг начали выдвигать универсальные предложения о ради­кальном общественном переустройстве, демонстрируя при этом поразительное невежество и обывательский уровень мышления. Некоторым из этих «властителей дум» удалось-таки прорваться к рычагам управления государства. Но когда этим научным гаври­лам, всяким гайдарам, поповым и собчакам дали порулить — они так развалили страну, что народ до сих пор не может выбраться из-под её обломков.

Судите сами:

ЧТО ТАКОЕ СОВРЕМЕННАЯ ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ РОССИЯ?

По данным МВД России и средств массовой информации:

  • на социальное «дно» в России опустилось 14 миллионов че­ловек. Из них:
    • до 4 миллионов «бомжей»,
    • до 3 миллионов нищих,
    • до 4 миллионов беспризорных детей,
    • до 3 миллионов уличных и привокзальных проституток;
  • около двух миллионов детей столкнулись с трудноразреши­мыми жизненными проблемами. Из них:
    • до 300 тысяч в возрасте до 16 лет считаются пропавшими без- вести,
    • до 700 тысяч содержатся в сиротских домах, свыше 1 миллиона не посещают школу;
  • укрепляет свои позиции организованная преступность: около 6 миллионов человек связаны с теми или иными орга­низованными преступными группировками или содействовали им, организованные преступные группировки контролируют не менее половины всех банков страны и около 40 тысяч произ­водственных предприятий, практически всю торговлю и сферу услуг;
  • социальное самочувствие россиян характеризуется следую­щим:
    • до 30 тысяч человек ежегодно пропадает бесследно, до 38 человек на 100 000 жителей ежегодно совершают само­убийство (одно из «первых» мест в мире),
    • до 4 миллионов человек являются наркоманами, до 30 тысяч убийств регистрируются ежегодно, свыше 1 миллиона человек находится в заключении в тюрьмах и лагерях.

Порой бывает до слёз жалко господ Дмитрия Медведева и Вла­димира Путина за то, что им досталась такая хреновая страна. Не правда ли?

2011